После Великой Октябрьской социалистической революции Советскую власть впервые в Закавказье провозгласили в Баку. В Баку и в некоторых уездах Бакинской губернии рабочие, крестьяне и солдаты образовали Бакинскую коммуну. На заседании Бакинского совета был образован Совет Народных Комиссаров, являющийся исполнительным органом коммуны. Официально Советская республика в Баку так не называлась, термин «коммуна» восходит к Парижской коммуне (первое государство диктатуры пролетариата – прим. ред.) и означает диктатуру пролетариата в местном масштабе.
Власть Бакинского Совнаркома распространилась на Кубинский, Шемахинский, Ленкаранский, Сальянский, Джеватский уезды Бакинской губернии. Несмотря на свою недолгую историю, Бакинская коммуна является одним из ярких эпизодов Великой Октябрьской революции.
История Бакинской коммуны неразрывно связна с деятельностью и героической гибелью 26 бакинских комиссаров, память о которых была увековечена в названиях улиц и площадей советских городов. Вместе с героическим ореолом с фигурами комиссаров связаны ряд черных мифов, которые необходимо опровергать.
Не долгая жизнь коммуны обусловлена объективными причинами; комиссары действовали в крайне тяжелой обстановке.
Как происходило становление Советской власти в Баку, в чем причины падения Бакинской коммуны, в какой обстановке приходилось действовать комиссарам, мы рассмотрим далее.
// Реалии Закавказья
Чтобы понять с какими проблемами столкнулись кавказские большевики при попытке установления Советской власти, а революционные события сопровождались обострением межнациональных конфликтов, необходимо вспомнить, в каких условиях жили различные народы региона. Закавказье и Бакинская губерния в частности – это клубок межэтнических и социально-экономических противоречий, для разрешения которых царское правительство никаких реальных шагов не предпринимало, в некоторых случаях само провоцировало их возникновение.
Так исторически сложилось, что в начале 20 века Закавказье представляло собой пестрое этно-конфессиональное образование, где рядом компактно проживали армяне, татары (азербайджанцы), грузины, русские и евреи, население в основном было смешанным. Кроме этнического и религиозного факторов имело место социальное и культурное расслоение: уровень образованности разнился в зависимости от этнической и религиозной принадлежности, например, для мусульманской бедноты мулла являлся непререкаемым авторитетом; среди всех учеников бакинских мужских гимназий мусульмане составляли 6,7 %, в женских гимназиях соответствующий показатель был равен 0,5% [1]. У азербайджанских татар в начале 20 века шел процесс становления и осознания себя как нации: формировались национальная буржуазия, интеллигенция и политические движения. Армяне, грузины и русские к этому времени уже стояли на более высоком социокультурном уровне – формирование национальной буржуазии, интеллигенции и политических структур началось намного раньше.
Царский режим не пытался, вернее, у него не было цели поднять культурное развитие всех народов на один уровень. С момента присоединения к Российской империи Закавказья, самодержавие стремилось к распространению юридических и культурных норм на новые территории, добиться культурной и конфессиональной однородности. Например, существовало Переселенческое управление, которое раздавало лучшие земли знати и представителям русской бюрократии. С 1889 года разрешено добровольное переселение в Закавказье русских и украинских крестьян. До этого на данные территории ссылались русские молокане.
Мусульманское население естественно сопротивлялось ассимиляции и не желало отказываться от религиозных норм. У мусульман Закавказья в силу культурной близости существовали тесные связи с турками-османами, что не могло не повлиять на проявление с их стороны османской культурной ориентации. Также царское правительство добивалось культурной однородности весьма сомнительными и противоречивыми способами: для ослабления мусульманской аристократии в административные органы назначались представители христианского меньшинства региона – в основном армяне. Это приводило к появлению у последних чувства национальной исключительности и шовинизма. Армянское население использовали как проводник интересов царской власти. Доминирующее положение армян в местных органах власти не способствовало проводимой правительством политики ассимиляции.
Скоро у царских чиновников появилось осознание того, что наряду с мусульманским вопросом стал усиливаться армянский национализм[2]. В конце 19 века царские чиновники начали проводить антиармянскую политику: массово сокращались должности чиновников-армян; армянские школы включались в общеобразовательную систему; в 1903 году вводится подписанное Николаем II положение и передаче в казенное управление имущества Армянской апостольской церкви и ее церковных училищ[3]. Главным проводником и лоббистом антиармянской политики был князь Григорий Голицын, он рассматривал армянский фактор как враждебный элемент для самодержавия[4]. Такая политика привела к росту националистических настроений среди армян и радикализации политических движений. Кроме этого, такая политика, естественно, усиливала межнациональную рознь между армянами и мусульманами, их буквально сталкивали лбами.
Преступная национальная политика царизма, рост армянского и татарского (азербайджанского) национализма привели к печальным последствиям – армяно-татарской резне 1905-1906 гг. Столкновения между армянами и татарами в городах Баку, Нахичеван, Шуша привели к гибели от 3 до 10 тыс. человек. Царские власти практически не предприняли никаких действий для пресечения беспорядков.
В этот период в г. Баку партийную работу вела революционерка Цецилия Зеликсон, которая в своей книге «Записки рядового подпольщика» отразила события армяно-татарской резни:
«Вскоре до нас дошли вести о событиях 9 января в Петербурге. В воздухе вообще чувствовалось дыхание великого 1905 года. Не дремали и охранители самодержавных устоев на Кавказе, не дремал губернатор Накашидзе. Чтобы разрядить революционную атмосферу, он прибег к излюбленному методу – к кровопусканию путем натравливания одной национальности на другую. Исполнителями Накашидзе избрал представителей татар, как наиболее отсталых из населяющих Кавказ национальностей. Навербованные кадры головорезов были вооружены казёнными револьверами-наганами и по указке в определённый день приступили к убийству армян. Все рабочие районы – нашу силу, которую мы могли бы противопоставить чудовищному разбойничанью губернаторских банд, – были от нас отрезаны. Военные и полицейские посты не пропускали рабочих в город, и нам нельзя было пробраться в район. Организовать выступление не сумели.
В том, что погром организован Накашидзе, никто даже из обывателей не сомневался. Женщин-армянок убивали в домах, когда они пытались заступиться за своих отцов, мужей или братьев. Почти на всех перекрёстках валялись трупы. Три дня хозяйничали в городе татарские банды, убивали, грабили. На четвертый день Накашидзе мановением руки прекратил “национальную вражду”: устроил комедию примирения – шествие процессии татарского и армянского духовенства».
Погромы и национальная вражда между армянами и азербайджанцами была выгодна как царизму, так и национальной буржуазии с обеих сторон. При помощи национализма и этнических конфликтов – боролись со стачным движением. И вот почему. Бакинская губерния была крупным промышленным центром всей империи.
В Баку действовали различные нефтяные монополисты: Русская генеральная нефтяная корпорация, англо-голландский трест «Шелл», товарищество «Нобель», Финансовая нефтяная корпорация. Основным видом производства в городе была нефтедобыча. Бурное развитие нефтяной промышленности привело к быстрому росту рабочего класса, состоящего не только из числа местных мусульман и армян, но и из приезжих: русских, грузин, персов и т.д. Условия жизни рабочих были ужасными; рабочие получали менее одного рубля, что не хватало на содержание семьи; рабочий день достигал 12-15 часов. Это на фоне огромных прибылей нефтяных магнатов: Нобеля, Ротшильда, Манташева, Гукасова. В таких условиях в регионе начало быстро набирать силу рабочее движение, рабочие активно стали бороться за свои права. Первые крупные стачки бакинских рабочих под руководством РСДРП прошли в 1903 году, а в 1904 году забастовки распространились почти на все предприятия Баку.
Национализм, национальная рознь, ксенофобия – идеальные средства для разделения рабочих, состоящих из различных наций, на мелкие группы по этно-религиозному принципу; пролетариат и из-за неприязни, недоверия и вражды не сможет объединиться для совместной борьбы против эксплуататоров. Царская администрация погромы и резню использовала для двух целей: во-первых, отвлекала рабочих от забастовок и борьбы за свои классовые интересы; во-вторых, дискредитировала социал-демократическое и стачечное движения обвинениями в организации беспорядков. Подробно и ярко описал происходящее на тот момент член ЦК партии кадетов, а в дальнейшем советский историк Алексей Дживелегов, в своей работе «Армяне в России» 1906 года. Вот выдержки из нее.
«Бакинский губернатор Накашидзе, один из ставленников Голицына, принуждён был форсировать события ещё потому, что, вызвав армянский погром, он думал перешибить сильно развившееся рабочее движение в Баку и на соседних промыслах. С 1901 года там начинается социал-демократическая агитация. Успехи были очень быстрые. После двух попыток устроить политические демонстрации, летом 1903 года была объявлена грандиозная забастовка, в которой приняли участие местные рабочие (всего 35000 человек; мусульман 40%, русских 25%, армян 20%, остальных 15%). Мусульмане также примкнули к ней, хоть и не причислили себя к социал-демократам, к которым принадлежали русские, грузины и армяне. Но, примкнув к забастовке бессознательно, мусульмане же её и провалили. На первых порах, однако, надежды, возлагавшиеся на татар-рабочих, не оправдались. Всеобщая забастовка, начавшаяся 13 декабря 1904 года и продолжавшаяся три недели, вырвала у нефтепромышленников некоторые уступки. Едва она кончилась, пришла в Баку страшная весть о событиях 9 января в Петербурге. Волнения возобновились, и администрация, чтобы помешать новой вспышке и отвлечь армян от совместных действий с русскими и грузинскими рабочими, ускорила погром».
Армяно-татарский (азербайджанский) конфликт, кроме царского фактора, поддерживался также конкуренцией между армянской буржуазией, которая имела большое влияние в Баку (Манташев и Гукасов были крупными собственниками нефтепромыслов), и менее влиятельной молодой азербайджанской, которая, способствуя распространению армянофобии, использовала своих соплеменников из бедноты для устранения конкурентов. Армянские магнаты в свою очередь финансировали и поддерживали армянские националистические партии, например АРФ «Дашнакцутюн», военизированные отряды которой охраняли имущество армянских богачей[5].
// После падения самодержавия
С падением самодержавия в феврале 1917 года межнациональное насилие никуда не исчезло, оно в дальнейшем пронизывало весь ход революционных событий в Закавказье. Уже Февраль выпустил наружу джинна шовинизма и межэтнических конфликтов, это выражалось в появлении так называемых мусульманских и армянских национальных советов и национальных комитетов как одной из форм буржуазно-помещичьей власти. Данные национальные структуры содействовали государственному размежеванию и обострению бытового национализма. Вместо великодержавной шовинистической царской бюрократии пришли не менее шовинистически настроенные кадры буржуазно-националистических партий. В Закавказье, как и по всей России, установилось двоевластие: с одной стороны, Советы рабочих и солдатских депутатов, олицетворявшие революционно-демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства, с другой – Временное правительство, отстаивающее интересы буржуазии и помещиков.
В Закавказье органом Временного правительства являлся Особый Закавказский Комитет. После Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде, 28 ноября 1917 года, с участием грузинских меньшевиков, эсеров, армянской Дашнакцутюн и татарских (азербайджанских) мусаватистов было создано коалиционное правительство – Закавказский комиссариат. С первых дней Закавказский комиссариат занял откровенно враждебную позицию по отношению к Советской России и поддержал абсолютно все антибольшевистские силы Северного Кавказа. Закавказский комиссариат, а после Закавказский Сейм сразу начали раздирать внутренние противоречия. Национальные советы, стремясь укрепить свое положение, дестабилизировали ситуацию в регионе. Например, возвращающиеся части русской армии разоружались, это делалось национальными советами для формирования собственных национальных сил, чем распыляли общие силы и способствовали еще большему разобщению и падению обороноспособности.
Ситуация в регионе усложнялась положением на южном фронте: турецкие войска 12 февраля 1918 года начали крупномасштабное наступление и уже в конце марта перешли государственную границу Российской империи 1914 года. Сейм терял одну территорию за другой. 26 мая турецкое командование потребовало пропуска турецких войск по всем железным дорогам Закавказья для проследования в район Баку. Грузины повели сепаратные переговоры с Германией о протекторате, азербайджанские мусаватисты не скрывали своих симпатий к Турции.
Закавказский Сейм под тяжестью внутренних межнациональных противоречий и неспособностью противостоять внешней угрозе, не имея возможности повлиять на ситуацию, развалился. В конце мая были провозглашены независимые Грузинская, Азербайджанская и Армянская республики. Каждая из них самостоятельно выстраивала свою внешнюю политику. 4 июня в Батуми они подписали с Турцией договоры «о мире и дружбе». Согласно договору Турция получила Ахалкалакский и Ахалцикский уезды и большую часть Армении. Вновь образованная Азербайджанская Демократическая Республика стала союзницей Турции.
Выше описанные события и явления в последующем определили рождение и падение советской власти в Бакинской губернии.
// Установление Советской власти в Баку
Особняком стоял от разворачивающихся событий в Закавказье главный промышленный центр страны – Баку, где национально-буржуазным силам не получилось утвердить свою власть, а руки турецких, германских и английских империалистов не дотянулись до города. Однако ситуация была шаткой и в любой момент все могло измениться. Работа большевиков проходила в исключительно сложных условиях. Правые партии всячески стремились ослабить большевистское влияние на трудящиеся массы. В составе Бакинского Совета преобладали меньшевики, эсеры и дашнаки. Несмотря на это, первым председателем президиума исполкома Совета подавляющим большинством голосов заочно был избран большевик Степан Шаумян, возвращавшийся из саратовской ссылки.
Перед большевиками стояла цель – перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую, в противном случае Бакинская губерния могла повторить судьбу Закавказского комиссариата – победа контрреволюционеров и интервенция империалистов. Преобладание в Советах меньшевистско-эсеровских соглашателей не позволяла большевикам реализовать свои цели. Для достижения поставленных целей 15 мая 1917 г. межрайонной конференции Бакинской организации РСДРП(б) была принята резолюция большевиков против какого бы то ни было коалиционного правительства, поскольку буржуазия, пока она у власти, никогда не откажется от своей завоевательной внешней политики.
Для укрепления своего влияния на крестьянские, рабочие и солдатские массы, большевики уделяли значительное внимание революционной работе в деревнях и промысловых районах Бакинской губернии; создаются новые партийные организации. Также большевики Баку вступили в блок с левыми эсерами, вышедшими из состава бакинской организации их партии, и с меньшевиками-интернационалистами, которые по основным вопросам отношения к войне и к Временному правительству поддерживали большевиков.
К сентябрю 1917 года росло недовольство бакинского пролетариата условиями труда – основным требованием к нефтяным магнатам было заключение коллективного договора. Большевики изначально отнеслись скептически к идее забастовки в канун вооруженного восстания, однако, поняв неизбежность забастовки, поддержали, при этом вели разъяснительную работу среди рабочих, что выходом из экономического тупика является не коллективный договор, а завоевание политической власти и национализация нефтяной промышленности.
Для руководства забастовкой был создан Центральный стачечный комитет во главе с П. А. Джапаридзе. В него вошли М. А. Азизбеков, И. Т. Фиолетов,
М. В. Басин и др. Начавшаяся 27 сентября забастовка ко 2 октября завершилась победой бакинских рабочих.
13 октября, после перевыборов, был избран Временный исполнительный комитет Бакинского Совета во главе с С.Г. Шаумяном. Это означало, что большевики взяли руководство Бакинским Советом в свои руки. 26 октября (8 ноября) 1917 г. в Баку пришло известие о свержении Временного правительства в Петрограде и провозглашении в России власти Советов.
31 октября 1917 г. состоялось бурное заседание расширенного Бакинского Совета. В острой борьбе с правыми партиями была принята резолюция, в которой говорилось, что Бакинский Совет становится на сторону новой народной власти. 2 ноября на заседании присутствовало 468 человек, из Совета ушли правые эсеры, меньшевики и дашнаки, предлагавшие отложить обсуждение вопроса о власти, однако большинство депутатов Совета отвергли такое предложение. В Бакинском Совете остались 344 человека: большевики, блокировавшиеся с ними левые эсеры, несколько меньшевиков-интернационалистов. Был избран новый состав исполнительного комитета Бакинского Совета, провозглашенный высшей властью в Баку. В состав исполкома вошли С. Г. Шаумян (председатель), П. А. Джапаридзе,
И. Т. Фиолетов, С. М. Эфендиев, М. В. Басни, М. Г. Везиров, И. П. Вацек, А. Заргаров, М. И. Варначев, И. Я. Габышев и др. – всего 36 членов и кандидатов в члены исполкома. Единогласно было принято решение о переименовании Бакинского Совета рабочих и военных депутатов в Совет рабочих и солдатских депутатов.
Таким образом, без вооруженной борьбы власть в Баку 2 ноября 1917 г. перешла в руки Бакинского Совета рабочих и солдатских депутатов. Баку стал первым городом Закавказья, где большевики добились установления Советской власти. Позже Советское правительство по предложению В.И. Ленина назначило Степана Шаумяна чрезвычайным комиссаром по делам Кавказа.
В последующем, 12-17 декабря 1917 года, на выборах в Бакинский Совет большевики и левые эсеры усилили свое влияние. В состав Бакинского Совета рабочих и солдатских депутатов были избраны 48 большевиков, 85 эсеров (большинство левых), 36 дашнаков, 18 мусаватистов и 13 меньшевиков. Председателем Совета вновь избрали С. Г. Шаумяна. В этот раз большевики приняли решение не включать в исполнительный комитет Совета представителей партий, не поддержавших Советскую власть. В его состав избраны 6 большевиков, 5 дашнаков, 4 левых эсера, 3 правых эсера и 2 мусаватиста, а также 5 представителей солдатской секции Совета, являвшихся большевиками. 1января1918 г. П. А. Джапаридзе единогласно был избран председателем исполкома. Бакинский Совет рабочих и солдатских депутатов – законодательный и исполнительный орган Советской власти в Баку, признающий верховенство органов государственной власти РСФСР. Также существовали районные Советы рабочих депутатов, деятельность которых регламентировалась инструкцией исполкома Бакинского Совета.
// О мартовских событиях
Ни одна революция не обходится без контрреволюции, и Баку не стал исключением. В роли контрреволюционеров, конечно же, могли выступить силы, представляющие интересы буржуазии. Деятельность большевиков в Бакинском Совете не устраивала национальные советы и правые партии. Попытка свержения Советской власти или устранения от руководства большевиков – вопрос времени. Возможности для осуществления переворота у национальных советов было достаточно: во-первых, финансовая поддержка от нефтяных магнатов; во-вторых, наличие собственных вооруженных формирований. Кроме внутренних врагов, у Советской власти имелись внешние враги: турецкие и английские войска. Положение усугублялось тем, что армянский национальный совет был ориентирован на англичан, а азербайджанский на турок, что увеличивало вероятность интервенции.
Буржуазия была недовольна развернувшейся бурной деятельностью большевиков. До марта 1918 года на всех промышленных предприятиях города был организован рабочий контроль. Разрабатываются мероприятия по национализации нефтяной промышленности. 22 марта 1918 г. Бакинский Совет принял решение полностью сосредоточить в своих руках дело обеспечения продовольствием населения Баку и всей губернии, а 25 марта взял под свой контроль все мельницы, фабрики, производившие макароны и масло, продовольственные и мануфактурные склады[6]. Руководители Бакинского Совета стремились преодолеть хаос, воцарившийся после падения самодержавия. Однако сделать это крайне тяжело, когда в многонациональном городе с межэтническими противоречиями действуют параллельно с Бакинским Советом другие органы власти со своей армией.
Рано или поздно между интернациональной Советской властью, стремящейся наладить нормальное функционирование государственных институтов во благо всего общества независимо от национальной и религиозной принадлежности, и всевозможными национально-буржуазными структурами, перетягивающие одеяло на себя, возникли бы трения, которые переросли бы в открытое вооруженное противостояние.
Учитывая сложившийся в городе национальный и политический расклад сил, зачинщиком восстания против Советов могла выступить буржуазно-националистическая партия «Мусават», представляющая интересы азербайджанских буржуазно-бекских кругов. Так и случилось.
30 марта 1918 года партия «Мусават» подняла мятеж против Советской власти. В советской историографии данные события именовались «мусаватистским мятежом». В современной буржуазной азербайджанской историографии – «геноцидом азербайджанского народа», учинённым дашнако-большевиками. К вопросу о «геноциде» мы вернемся позже, а сейчас раскроем причины мятежа.
Как мы выше писали, открытое вооруженное выступление против Советской власти являлось вопросом времени, расклад сил в городе был такой, что ни одна политическая сила не имела явного перевеса, поэтому не только позиции большевиков были неустойчивы, но и других партий тоже. В данной ситуации каждая из сторон пыталась лавировать и использовать противоречия противников. Деятельность большевиков не устраивала не только мусаватистов, но и другие правые партии, однако возможностей для мятежа на тот момент имели только первые. Во-первых, мусаватисты имели более широкую социальную базу в виде мусульманского населения. Во-вторых, перспектива интервенции со стороны турецкой армии, которая в феврале 1918 года вторглась в Закавказье. В-третьих, в Баку был расквартирован Татарский полк Кавказской туземной конной дивизии, именовавшейся в просторечье «Дикой дивизией», – едва ли не единственное соединение русской армии, оставшееся серьезной военной силой.
«Дикая дивизия» снискала репутацию контрреволюционной, так как состояла из людей с крайне реакционными и патриархальными взглядами, не поддающимися революционной агитации. Дивизия до перемещения на Кавказ приняла участие в выступлении генерала Корнилова. По свидетельству начальника дивизии П.А.Половцова, Татарский полк в Баку сохранял воинский вид[7]. В это время Бакинский Совет не имел в распоряжении собственной армии, а была лишь «Красная гвардия», состоящая как из вооруженных рабочих, так и из демобилизованных солдат Кавказской армии.
Началом мятежа послужила стычка, начавшаяся из-за попытки разоружения рабочими отрядами солдат «Дикой дивизии»; конфликт перерос в отрытые боестолкновения на улицах города с применением артиллерии. Армянский национальный совет и партия Дашнакцутюн объявили о своем нейтралитете, однако после начала вооруженных столкновений отряды дашнаков выступили на стороне Советской власти. Анастас Микоян, описывая в своих мемуарах происходящие события, указывал, что национальные армянские части приняли участие на стороне «Красной армии», лишь когда победа Бакинского Совета была ясна[8]. Участие дашнаков в боестолкновениях придало подавлению мусаватистского мятежа межэтнический характер, чем в дальнейшем воспользовались лидеры мусаватистов: локальный эпизод гражданской войны выставили, как «целенаправленное уничтожение дашнако-большевиками азербайджанцев».
Для подавления мятежа в тот же день создается Комитет революционной обороны города Баку и его районов. С обеих сторон в них участвовали более
20 тысяч и погибли более трех тысяч человек[9]. В ходе трехдневных уличных боев это восстание было подавлено. В то же самое время для оказания помощи мятежникам реакционные банды имама Гоцинского из Дагестана пошли походом на Хачмас и придвинулись вплотную к Баку. В их составе был полк «Дикой дивизии», прошедший школу мировой войны. В день, когда восстание в Баку было подавлено, они находились еще в 15 км от города и соединиться с восставшими не успели. Части Красной армии численностью около 2 тысяч человек отбросили их далеко от Баку, освободили районы Азербайджана, захваченные Гоцинским, а также дагестанские города Дербент и Петровск (ныне Махачкала). В результате этой победы было открыто сухопутное сообщение между Северным Кавказом и Баку, столь необходимое для доставки хлеба населению.
Партия «Мусават», а в дальнейшем буржуазные историки мартовские события 1918 года пытаются выставить как сговор дашнаков и армянских большевиков против азербайджанского народа, что является манипуляцией и попыткой играть на национальных чувствах своих соотечественников. Со стороны руководства «Мусавата» – это попытка обелить и оправдать себя, так как их действия привели к плачевным последствиям, их авантюра закончилась поражением. В случае успеха мятежа – современная историография знала бы о «героическом восстании азербайджанского народа» под руководством партии «Мусават» против армяно-большевистской власти. Преувеличения и завышения количества жертв мартовских событий исходили в первую очередь от лидера мусаватистов М.Э. Расулзаде. Это с его слов в марте 1918 года только азербайджанцев погибло около 12 тыс. человек, а в дальнейшем уже в современной азербайджанской историографии со слов Заместителя директора Института истории НАН Азербайджана Джаби Байрамова появилась нереальная цифра в 700 тыс. человек[10]. Нет никаких документальных свидетельств в пользу такого количества жертв.
Версия Расулзаде стала идеологической базой независимого Азербайджана для создания мифа о «геноциде азербайджанского народа», который нужен местной буржуазии для разжигания межнациональной розни и стравливания азербайджанских трудящихся с другими трудящимися. Все это нужно буржуазии для укрепления своей власти, продвижения своих классовых интересов и для того, чтобы азербайджанцы, несмотря на эксплуатацию, сплотились вокруг нее.
Возвращаясь к вопросу о характере мартовских событий, следует отметить, что в то время подобные мятежи, организованные реакционными силами против Советской власти, происходили по всей России. Контрреволюционный мятеж в Баку являлся одним из эпизодов гражданской войны, происходившей в то время во всей России. Неизбежно, там, где компактно проживают различные национальности, гражданскую войну, имеющую классовый характер, пытаются выставить как межэтническую войну. В рядах большевиков были люди разных национальностей, в том числе и азербайджанцы, например: Мешади Азизбеков, Нариман Нариманов и Рухулла Ахундов. Последний являлся редактором газеты «Известия Советов», в 1917 году – член азербайджанской группы «левых эсеров», уже при английской оккупации Баку вступил в коммунистическую партию, в 1919 году сыграл важную роль в подготовке свержения мусаватистского правительства.
В то время союзником большевиков в Елизаветпольской губернии выступал народный герой азербайджанского народа Гатыр Мамед (настоящее имя – Мамед Али оглы Мамедов), в отряде которого сражались армяне тоже. Данные факты игнорируются националистами, в свойственной им манере они на классовую борьбу смотрят через призму межнациональных отношений.
Несомненно, в ходе подавления мусаватистского мятежа имело место проявление элементов межнациональной вражды, но это обусловлено было тем, что по одну строну баррикад находились азербайджанские националисты, а по другую – армянские националисты. Дашнаки воспользовались моментом и начали сводить счеты со своими давними врагами, все перегибы и излишняя жестокость – это самодеятельность боевых отрядов «Дашнакцутюн», большевики никакого отношения к этому не имели, наоборот, действия дашнаков дискредитировали Бакинский Совет, и в дальнейшем большевики во главе с С.Шаумяном сделали все для защиты мусульманского населения.
Показательно, что в хаосе мартовских событий чуть не пострадали многие азербайджанские большевики: во время мусаватистского мятежа М.Азизбеков разъезжал по армянским и азербайджанским районам, призывая обе стороны не повторять ошибок 1905 года, но дашнаки его арестовали. Только после вмешательства Шаумяна и Джапаридзе он был освобожден и доставлен в исполком[11]. Семья Азизбекова и Нариманова несколько дней провела в квартире С.Шаумяна, которая находилась в безопасном месте[12]. В дальнейшем по решению Комитета революционной обороны Баку были предприняты ряд организационных мер по преодолению последствий мятежа: М.Азизбеков был назначен особым комиссаром по охране мусульманской части города; даны указания комиссарам милицейских участков районов о принятии самых строгих мер против мародеров, насильников, воров. Также в бюллетени Комитета революционной обороны было опубликовано подписанное Азизбековым воззвание к населению города[13]:
«Комитет революционной обороны г. Баку и его районов назначил меня комиссаром по охране мусульманской части города. На основании этого обращаюсь к населению без различия национальностей моего района с просьбой не выезжать из города, не переселяться из одной части в другую. Неподчиняющиеся будут немедленно водворены назад в прежние квартиры. Мною будут расставлены везде красногвардейцы и будет обеспечено полное спокойствие и гарантия в сохранении жизни, имущества и чести населения без различия национальностей. За всеми справками по охране города могут обращаться ко мне ежедневно от 11 до 1 часу дня».
В дальнейшем, уже на должности председателя исполкома Совета крестьянских депутатов, им была проведена серьезная агитационная работа в уездах среди мусульманских крестьян. Азизбеков часто выезжал в села и уезды, появлялся и выступал на городских митингах, промысловых собраниях и крестьянских сходах, благодаря своему ораторскому таланту ему удалось привлечь на сторону Советской власти мусульманскую бедноту.
Однако, несмотря на всю нелепость тезиса о «геноциде азербайджанского народа» со стороны Советской власти, данная идея укоренилась в сознании граждан Азербайджана. Неизбежно, освещая тему мартовских событий 1918 года, придётся разобрать миф об участии армянских большевиков в геноциде азербайджанцев. Буржуазные пропагандисты Азербайджана делают упор на национальность С.Шаумяна. Другой манипуляцией является отождествление большевиков и дашнаков, хотя в реальности ничего общего между ними нет.
Как пример манипуляции рассмотрим выдержку из статьи Директора Института истории АН Азербайджана Ягуба Махмудова, который считает товарища Шаумяна одним из главных организаторов геноцида азербайджанцев:
«Наряду с Баку, геноцид был учинен, согласно прямым указаниям Шаумяна, и в других регионах Азербайджана. В частности, Степан Лалаян (Лалаев) и Татевос Амирян (Амиров) по прямому указанию Шаумяна осуществили массовое истребление азербайджанцев в Шамахе. Дашнакский палач Амазасп, учинивший геноцид населения Губы, также действовал в соответствии с указаниями Шаумяна».
Однако Ягуб Махмудов так и не указал никаких доказательств, что Степан Шаумян отдавал подобные приказы.
В этой же статье он пытается обвинить армян-большевиков в геноциде, используя слова самого Шаумяна:
«Сам Шаумян открыто признавался в осуществлении геноцида азербайджанцев в марте-апреле 1918 года. После трагических мартовских событий 1918 года он сообщал в своем донесении правительству Советской России: «Если бы они (т.е. азербайджанские политические силы – Я.М.) взяли верх в Баку, город был бы объявлен столицей Азербайджана… Мы воспользовались поводом… и открыли наступление по всему фронту… у нас были уже вооруженные силы – около 6 тысяч человек. У «Дашнакцутюн» имелось также около 3-4 тысяч национальных частей, которые были в нашем распоряжении. Участие последних придало отчасти гражданской войне характер национальной резни, но избежать этого не было возможности. Мы шли сознательно на это…» [14].
Цитата Шаумяна вырвана из контекста, и, естественно, ни о каком геноциде он не говорил. Чтобы понять, что же Степан Шаумян говорил, необходимо ознакомиться с цитатой целиком:
«Советская власть в Баку всё время висела в воздухе благодаря сопротивлению мусульманских националистических партий. Эти партии во главе с феодальной (бекской и ханской) интеллигенцией, укрепившись в Елизаветполе и Тифлисе благодаря подлой и трусливой политике меньшевиков, стали в последнее время очень агрессивны и в Баку. Из листков, изданных нами и при сем прилагаемых, вы увидите, что они начали наступление на нас. Решалась судьба Закавказья. Если бы они взяли верх в Баку, город был бы объявлен столицей Азербайджана, все немусульманские элементы были бы обезоружены и вырезаны. Мусульманские контрреволюционные элементы оказались бы хозяевами положения во всём Закавказье. Если иметь в виду их политические цели – отделение Закавказья от России и подчинение турецкому протекторату, – ясно, что их победа в Баку привела бы к потере Закавказья для России. Меньшевики в Закавказском сейме пошли уже на уступку «Мусавату» и согласились на объявление независимости Закавказья. Это не удовлетворило Турцию, она идёт сейчас войной против Закавказья. А это наступление Турции должно быть связано с наступлением мусульман внутри Закавказья, захватом власти в Баку и т.д.
Мы должны были дать отпор, и мы воспользовались поводом, первой попыткой вооруженного нападения на наш конный отряд, и открыли наступление по всему фронту. Благодаря стараниям и местного Совета, и перебравшегося сюда Военно-революционного комитета Кавказской армии (из Тифлиса и Саракамыша) у нас были уже вооруженные силы – около 6 тысяч человек.
У «Дашнакцуцюн» имелось около 3-4 тысяч национальных частей, которые были в нашем распоряжении. Участие последних придало отчасти гражданской войне характер национальной резни, но избежать этого не было возможности. Мы шли сознательно на это. Мусульманская беднота сильно пострадала, но она сейчас сплачивается вокруг большевиков и вокруг Совета. В промысловых районах никаких столкновений не было. Красная Гвардия, состоявшая из рабочих армян, мусульман и русских, охраняла промыслы от нападений окружных мусульманских сёл.
После этого первого городского сражения на помощь к бакинским мусульманам явились дагестанские войска из Петровска и Шуры. 7 и 8 апреля мы двинули против них свои войска, и после боёв, происходивших верстах в 15-ти за городом (около Хурдалан), противник был разбит и отброшен»[15].
Господину Махмудову, разумеется, выгоднее упомянуть столицу Азербайджана, оборвав мысль Шаумяна, сыграв на патриотических чувствах, чем дать разобраться в сути вопроса своим читателям, чтобы те поняли, что имелась в виду угроза обезоруживания и резни всех немусульманских элементов.
Шаумян стоял перед непростым выбором. В случае победы мусаватистов – это означало победу контрреволюции во всем Закавказье. Вместе с приходом «Мусават» – пришли бы турецкие интервенты, и Закавказье окончательно оторвали бы от Советской России.
Незавидная судьба ожидала немусульманское население при мусаватистах. Шаумяну пришлось выбирать из двух зол меньшее. Поэтому потом он и говорит, что «мы шли сознательно на это», имея в виду этот непростой шаг.
Понимая всю опасность превращения гражданского противостояния в межэтническую резню, Степан Шаумян пытается сдерживать дашнаков:
«Партии «Дашнакцуцюн», хотя она и поддерживает нас пока во всём, не обещайте и не давайте пока ничего. Усиливать их больше не следует. Если наши делегаты – Колпинский и Тер-Петросов – там, передайте, что все ими привезённое должно быть исключительно для нас» [16].
Кроме этого, Согласно предписанию Комитета революционной обороны, национальные советы как органы власти должны немедленно прекратить свое существование. Комитет революционной обороны и потребовал роспуска дашнакских воинских частей, в то же время он согласился сохранить некоторые из них в качестве самостоятельных воинских частей. Проявленная нерешительность в выполнении указанных постановлений впоследствии обернулась предательством дашнакских отрядов в самый острый период борьбы против внутренних врагов и интервентов[17].
Из вышесказанного следует, что Степан Шаумян никак не мог поощрять резню мусульман вопреки тому, каким пытаются его выставить буржуазные СМИ Азербайджана.
Вызывает большие сомнения сам термин «геноцид», применимо к мартовским событиям, в этом вопросе надо четко понимать значение данного слова, не любые погромы или межэтнические столкновения можно отнести к геноциду. Согласно Конвенции ООН о «предупреждении преступления геноцида и наказании за него» от 09.12.1948 года, геноцидом является действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу так таковую. Намерений никаких не было, рассуждать об этом даже глупо, так как среди бакинских большевиков были азербайджанцы, и в результате мартовских столкновений были пострадавшие с обеих сторон. Количество пострадавших от общего числа мусульманского населения не позволяет говорить нам о частичном или полном уничтожении. Как мы выше писали, это попытка мусаватистов обелить себя и выдать эпизод гражданской войны за межэтническую резню – мусаватистский и дашнакский факторы придавали событиям характер «национальной резни», но это только по форме, а по содержанию происходящее носило характер гражданской войны.
// Создание Бакинской коммуны
Победа над контрреволюционерами упрочила Советскую власть в Баку и дала возможность развернуть борьбу за социалистическую революцию, также сорвала планы германо-турецких интервентов, намеревавшихся с помощью мусаватистов овладеть Баку и перейти в наступление против Советской России со стороны Кавказа. С целью дальнейшего упрочнения Советской власти Постановлением Комитета революционной обороны от 6 апреля все бакинские коммерческие банки, кредитные общества, нефтепромышленные и торгово-промышленные общества, фабрично-заводские предприятия, товарищества по бурению и прочие крупные капиталистические предприятия были обложены налогом в 50 млн. рублей, по тем временам это были немалые деньги, и они нужны были городу. Бакинская городская дума была распущена: деятельность национальных советов заметно ослабла, функции городского самоуправления переданы Бакинскому Совету рабочих, солдатских и матросских депутатов.
Естественно, многие нефтепромышленники отказались платить налог, тогда было принято решение об аресте многих видных нефтепромышленников. Например, были арестованы такие нефтяные магнаты, как Гукасов, Лесснер, Тагианосов. В осуществлении данной операции участвовал старший сын Шаумяна – Сурен (в то время 14 летний подросток), впоследствии один из организаторов и военачальников советских танковых войск. Однако большевики столкнулись с тем, что исполком Бакинского Совета, представляющий из себя весьма пеструю политическую картину, не способен был на дальнейшие решительные действия, что тормозило реализацию социалистических преобразований.
Назрела необходимость такого органа исполнительной власти, который обладал бы реальной властью и возможностью приступить к реализации социальных преобразований в Баку.
25 апреля 1918 г. был образован Бакинский Совет Народных Комиссаров – первое Советское правительство в Закавказье. С этого времени начала свое существование и первая Советская республика в Закавказье, вошедшая в историю как Бакинская коммуна. В Совнарком вошли большевики и несколько левых эсеров[18].
Председателем Совета Народных Комиссаров и комиссаром по внешним делам был избран Чрезвычайный комиссар по делам Кавказа, член ЦК РКП(б) С. Г. Шаумян, народными комиссарами стали: по внутренним делам – председатель Бакинского Совета П. А. Джапаридзе, по военным и морским делам – председатель Военно-революционного комитета Кавказской армии Г. Н. Корганов, председателем Совета Народного Хозяйства – И. Т. Фиолетов, юстиции – А. Б. Каринян, по делам городского хозяйства – Н. Н. Нариманов, просвещения – Н.Н. Колесникова, путей сообщения, почты и телеграфа – левый эсер И. А. Сухарцев, финансов – левый эсер А. В. Киреев.
Затем были назначены: нарком земледелия левый эсер М. Г. Везиров, труда – Я. Д. Зевин, продовольствия – левый эсер И. Цыбульский; губернский комиссар – М. А. Азизбеков, управляющий госконтроля – С. А. Богданов, председатель Чрезвычайной комиссии – С. М. Тер-Габриэлян, управляющий делами Совета Народных Комиссаров – Н. М. Кузнецов.
В СНК не вошли дашнаки, меньшевики и правые эсеры, так как до этого они показали свою враждебность по отношению к Советской власти, вели двойную игру и не способны были проводить в жизнь советскую политику.
Еще в апреле 1918 года начинается формирование Кавказской Красной армии. Все отряды Красной гвардии, дружины и прочие вооруженные формирования были объединены в батальоны Красной армии. Для подготовки командного состава организуется Красная инструкторская школа и другие учебные подразделения. В апреле-мае 1918 года был сформирован 1-й корпус Кавказской Красной армии. В составленной Г. Н. Коргановым «Памятке красноармейца», состоявшей из 12 пунктов, указывалось, что Красная армия – это вооруженная опора Советской республики, по духу своему она является интернациональной, и ее бойцы обязаны защищать всех рабочих и крестьян-бедняков без различия национальностей против всех врагов, какой бы национальности или религии они ни были.
// Социально экономические преобразования
1 мая 1918 г. Бакинский Совет Народных Комиссаров опубликовал написанную С. Г. Шаумяном декларацию, регламентировавшую правовое положение Бакинского Совнаркома и определившую его основные задачи. В декларации было обозначено, что Бакинский СНК неразрывно связан с центральной властью в России; в своей работе подотчетен Бакинскому Совету и исполнительному комитету; обладает правом издания декретов, а также других законодательных и подзаконных нормативных актов. Главнейшая задача, стоящая перед СНК, – немедленное осуществление ряда социальных мероприятий, направленных на укрепление диктатуры пролетариата, ограничение экономического господства буржуазии, слом государственного аппарата эксплуататорских классов, улучшение положения рабочего класса и городской бедноты[19].
С момента становления коммуны встал вопрос о национализации. Буржуазию необходимо было лишить как политических, так и экономических рычагов в борьбе против Советской Власти. Национализация должна была сконцентрировать ресурсы и средства производства в руках коммунаров, для незамедлительного решения хозяйственных вопросов и улучшению материального положения трудящихся.
19 мая 1918 г. был опубликован декрет Бакинского Совнаркома о запрещении частных сделок на хлопок: запрещалась его закупка, продажа и залог. 22 мая 1918 года принят декрет о национализации недр земли и об изъятии лесов из частного владения со всеми сооружениями, живым и мертвым инвентарем, и заготовленными лесными материалами и передаче их в собственность народу. 28 мая 1918 г. национализируются рыбные промыслы. Банки были национализированы еще в апреле месяце.
Особенно остро стоял вопрос о национализации нефтяной промышленности. В условиях оторванности от Советской России, враждебного окружения, наличия контрреволюционных элементов в самом Баку, данная тема являлась непростой и деликатной. Еще до создания коммуны вопрос о национализации нефтяной промышленности был предметом обсуждения на партийных заседаниях, обычно инициатором выступал Шаумян. Среди большевиков не было единой точки зрения по поводу национализации, многие опасались сокращения добычи нефти после перехода в собственность государства нефтяной промышленности. В первую очередь опасения были вызваны тем, что инженерно-технический персонал, возможно, будет держаться за своих хозяев и саботировать работу. Сомнения по поводу национализации нефтяной промышленности имелись у Джапаридзе и Фиолетова, но после проведенного собрания актива коммунистов в центре промыслового района Сабунчи, где были заслушаны аргументы «за» и «против» национализации, они пересмотрели свои позиции[20].
Данный вопрос носил не локальный характер, а имел значение для всей страны, так как от количества поставок нефти из Баку зависела дальнейшая судьба Советской власти в России, а значит и судьба всех угнетенных классов на территории бывшей Российской империи.
2 июня 1918 г. Бакинский Совнарком национализировал нефтяную промышленность, хотя Декрет о национализации еще не был получен из Москвы. Был образован Бакинский Совет Народного Хозяйства во главе с Фиолетовым, в подчинение которому и передали всю нефтяную промышленность. Одновременно Совнарком провел национализацию Каспийского торгового флота, занимавшегося перевозкой нефти в Астрахань. Нефтепромышленники начали ожесточенное сопротивление, найдя поддержку у некоторых работников ВСНХ и Главного нефтяного комитета, пытались помешать национализации[21]. Они убедили работников ВСНХ направить телеграмму Бакинскому Совету Народных Комиссаров с предложением воздержаться от проведения национализации. В Москве тоже опасались сокращения добычи нефти.
С. Г. Шаумян в телеграмме В. И. Ленину 14 июня 1918 г. решительно возражал против такого указания[22]. В действительности все опасения по поводу того, что национализация приведет к упадку добычи и вывоза нефти, не оправдались. Наоборот, добыча не сократилась, а вывоз нефти резко увеличился, о чем было сообщено Ленину. По предложению В. И. Ленина, правительство РСФСР 20 июня 1918 г. приняло декрет о национализации нефтяной промышленности и отменило телеграммы Главного нефтяного комитета. В связи с данным обстоятельством Бакинский Совет Народных Комиссаров 2 июля 1918 г. принял новый декрет о национализации нефтяной промышленности. Правительство РСФСР выделило 150 млн. рублей в качестве помощи Бакинскому Совнаркому для развертывания добычи нефти, вывозе ее в Советскую Россию и заработной платы нефтяников.
Бакинский СНК одновременно принимается за реализацию земельной реформы, которая должна была решить земельный вопрос. 18 июня 1918 г. издан декрет о социализации земли в Закавказье и Дагестанской области. Тогда же были приняты «Основные положения земельной реформы» и «Положения о временных земельных комитетах»[23]. Данные правовые акты позволили изъять земли из частного владения всех помещиков, их доверенных арендаторов в пользование трудового земледельческого населения. Земли сельскохозяйственного назначения подлежали распределению без выкупа по числу едоков в семье. Леса, воды, недра, а также земли, имевшие особую народнохозяйственную ценность, распределению не подлежали – они образовывали особый фонд. Также не подлежали распределению государственные летние и зимние пастбища. Перед коммунарами стояла задача не только в распределении и изъятии земель, но и в обеспечении функционирования земельных угодий, производивших сырье для промышленности.
Бакинский Совнарком параллельно осуществлял политику по социальной поддержке и улучшению материального положения трудящихся. Еще в апреле 1918 года, то есть сразу после образования Бакинской коммуны, на промыслах и заводах Баку был введен 8-часовой рабочий день, на что никогда бы не пошли правые партии. Многие семьи трудящихся, не имевшие жилья или проживавшие в тяжелых условиях, были вселены в дома бакинской буржуазии. В огромные дома, где проживала одна семья, размещали несколько семей – таким образом, на время был решен жилищный вопрос.
В соответствии с декретом СНК РСФСР от 20 января 1918 г. «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» Народным комиссариатом просвещения Бакинского Совнаркома 12 мая 1918 г. было провозглашено отделение школы от церкви и мечети, установление всеобщего, обязательного, бесплатного обучения, преподавание на родном языке, а также проведена значительная работа по реорганизации системы обучения в школах, созданию народных университетов, библиотек, дошкольных учреждений, различных курсов и школ для взрослых и других культурно-просветительных учреждений[24].
Для более эффективной реализации социально-экономических преобразований, необходимо было заменить старую царскую судебную систему на новую, отвечающую интересам пролетарской революции. В связи с чем, во исполнение декрета СНК РСФСР о суде от 24 ноября (7 декабря) 1917 г. 135 и декрета ВЦИК о суде от 7 марта 1918 г. 136 , Бакинский Совет Народных Комиссаров 29 мая 1918 г. издал декрет «О суде», а 6 июня 1918 г. декрет «О народном суде».
В рамках судебной реформы 30 июня 1918 г. было опубликовано Положение о временных судах при Комиссариате труда Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов Бакинского района, утвержденное совместным постановлением Бакинского Совета Народных Комиссаров и Народных комиссаров юстиции и труда. Эти суды рассматривали дела о возмещении ущерба рабочим, служащим и их семьям в результате увечья или смерти кормильца, причиненных во время работы в фабрично-заводских, торгово-промышленных, ремесленных и других предприятиях.
Также Исполком Бакинского Совета принял решение создать при Военно-революционном комитете Кавказской Красной Армии Военно-революционный полевой суд. Однако проведенная судебная реформа по создании новой судебной системы не могла должным образом справляться со всеми вызовами. Для борьбы против внутренних врагов, преступных элементов, контрреволюционеров необходим был гибкий и мобильный орган. В июне 1918 года Бакинский СНК инициировал создание Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией, взяточничеством, саботажем, военными бунтами, изменой и шпионажем. На ЧК возлагались обязанности не только по расследованию, раскрытию и пресечению преступлений, но и непосредственное исполнение наказания.
Благодаря работе ЧК был разоблачен в крупном хищении народных денег нарком финансов левый эсер А. В. Киреев и заведующий хозяйством парохода «Меве» С. Д. Покровский. В ходе следствия установлено, что Киреев, используя свое служебное положение, вместе с Покровским похитил народные деньги и намеревался бежать из Баку. Киреев, несмотря на то, что являлся Народным комиссаром, вместе с Покровским, 30 июля 1918 года был расстрелян[25]. Необходимо отметить, что Совнарком еще в мае принял декрет «О борьбе со взяточничеством и злоупотреблениями должностных лиц».
// Гибель коммуны
Как мы выше писали, большевистскому руководству Бакинской коммуны с первых дней своего образования приходилось действовать в тяжелейших условиях. С одной стороны, подрывная деятельность правых партий внутри Бакинского Совета, а с другой стороны, угроза интервенции со стороны империалистических государств. Два этих фактора были взаимосвязаны: реакционная политика правых партий могла приблизить возможность интервенции, а проникновение империалистических держав вглубь Закавказья могла спровоцировать активность реакционных сил.
Проведение в жизнь социально-экономических преобразований, проводимых большевиками, осложнялось тем, что в Бакинском Совете у большевиков не было преобладающего большинства. Из 308 депутатов коммунистов среди них было только 58 и 2 сочувствующих им, левых эсеров – 46 и сочувствующих им – 7, меньшевиков-интернационалистов – 3, сочувствующих левым партиям – 4. Следовательно, коммунистов и левых эсеров было 104 депутата.
Как можете убедиться, внешний и внутренний расклад сил не в пользу большевиков. В дальнейшем положение дел усугубилось еще больше: интервенция германо-турецких войск в Закавказье; самороспуск Закавказского сейма 26 мая 1918 года и последующее провозглашение независимости Армении, Грузии и Азербайджана. Вскоре по приглашению мусаватистского правительства в Гяндже(в 1804-1918гг. – Елисаветполь, в 1935-1989гг. – Кировабад) обосновался штаб турецких оккупантов, а после туда прибыл 7-тысячный отряд турецких войск. Мусаватисты приступили к формированию Кавказской исламской армии для совместного с турками похода на Советский Баку.
Руководство Бакинской коммуны прекрасно понимало, что наступление турецко-мусаватистских сил – это вопрос времени, поэтому в начале июня 1918 г. было принято решение о наступлении Красной армии. По началу войска коммуны нанесли противнику ряд поражений, освободили значительную территорию Азербайджана от вражеских войск. В планах Шаумяна было двигаться на Тифлис, однако в дальнейшем наступление было приостановлено – наступательный порыв иссяк, и началось отступление.
Частично в неудачах Красной Армии были виновны командиры старой армии — дашнаки Амазасп, Казаров и главнокомандующий полковник Аветисов, слишком поспешно отводивших войска. Об этом вспоминал в своих мемуарах А. И. Микоян, бывший тогда комиссаром 3-й бригады, даже были случаи необоснованных предложений поднять белый флаг [26].
Неудачи на фронте возникли из-за множества факторов.
Во-первых, коммуна оказалась в изоляции: положение Советской власти в самой России оставляло желать лучшего, ее границы сузились, и связь с Баку сохранялась только по морю; советские войска не имели подкреплений в необходимом количестве и вынуждены были вести непрерывные изнурительные бои, плюс постоянная нехватка продуктов питания и боеприпасов; большая часть территории Закавказья была оккупирована германо-турецкими интервентами. Во-вторых, силы были неравными: в конце июня в бой вступили турецкие части, мусаватисты получили солидное подкрепление; более чем двукратное превосходство в количестве войск позволяло турецкому командованию маневрировать и создавать на решающих направлениях сильные группировки.
Вышеперечисленные факторы сказались на настроениях внутри Красной Кавказской армии Бакинской коммуны, состоящей в основном из армянских частей, контролируемых АРФ «Дашнакцутюн». Дашнаки, армянские солдаты и офицеры, добровольно вставшие на сторону Бакинской коммуны из-за опасений прихода мусаватистов с турками, по той же причине стали искать себе иных покровителей, как только положение коммуны пошатнулось. Армянские националисты имели большое влияние на своих соотечественников в армии, и именно через них шло внушение ложной и вредной идеи о невозможности обороняться собственными силами.
По указанию В. И. Ленина в Баку был направлен крупный отряд под командованием Г. К. Петрова, имевший в своем составе 8720 бойцов. Но в Баку 19 июля 1918 г. прибыло лишь 780 человек, а остальные были оставлены для обороны Царицына[27]. Данный факт уже в наше время породил ряд конспирологических теорий, мол, что часть отряда Петрова умышленно была оставлена в Царицыне наркомом И.Сталиным, якобы из-за неприязни к С.Шаумяну и Бакинской коммуне. В действительности никаких документальных или хотя бы косвенных фактов, подтверждающих эту легенду, нет. Оставление части отряда было обусловлено тяжким положением Советской власти в самой России и в частности в Царицыне. Лето 1918 года – это разгар гражданской войны, Советы контролировали территорию меньшую европейской части России. Существование Советской власти в самой России было под вопросом, а Царицын на тот момент имел не меньшее, даже большее стратегическое значение для Советов, естественно, приоритет был отдан в пользу обороны Царицына.
В телеграмме В. И. Ленину 20 июля С. Г. Шаумян писал:
«Положение становится серьезным. Отправка воинских сил для Баку должна быть усилена и ускорена. Отправляйте скорей, сделайте распоряжение, чтобы местные Советы по дороге не останавливали частей, направляющихся в Баку. Сообщите, можем ли ждать помощи, и в какой срок. Повторяю, помощь войсками необходима срочная и солидная»[28].
Шаумян понимал ненадежность и непостоянность правых партий, поэтому он искал помощь извне. Обстоятельства заставили коммунаров установить связь с полковником Лазарем Бичераховым, имеющим в распоряжении отряд бывшего экспедиционного Кавказского кавалерийского корпуса генерала Н. Н. Баратова. Отряд состоял примерно из 15-ти сотен кубанских и тверских казаков. Деньги и вооружение, в том числе тяжелое, Бичерахов получал от англичан, склонивших его к службе в конце марта 1918 года[29]. Первым контакт с ним установил Военно-революционный комитет в Энзели — своего рода передовой отряд Бакинского СНК в Северной Персии. Переговоры с ним шли еще в мае 1918 года, но договориться не получилось, так как, в отличие от англичан, большевикам нечего было предложить ему.
Однако после долгих переговоров в первых числах июля отряд Бичерахова высадился южнее Баку и занял правый фланг обороны города. Красная армия отступала, бои велись уже на ближних подступах к городу. Бичерахов принял должность Главнокомандующего войсками Красной армии, но руководство центром и левым флангом фронта Корганов оставил за собой.
Генерал Денстервиль объяснял союз Бичерахова с большевиками желанием первого как можно быстрее добраться до Кавказа. Вот, что он писал в своих мемуарах:
«Мы пришли к полному соглашению относительно планов наших дальнейших совместных действий, на которые я возлагаю большие надежды и о которых я здесь умолчу. Он ( Бичерахов,-прим.ред.) вызвал большое изумление и ужас среди местных русских, присоединившись к большевикам, но я уверен, что он поступил совершенно правильно: это был единственный путь на Кавказ, а раз он только там утвердится, то дело будет в шляпе … Я верю ему искренно… он в данный момент является нашей единственной надеждой… Все выработанные им планы … совершенно совпадают с нашими интересами»[30].
Руководство коммуны, несмотря на опасения по поводу слишком тесных связей Бичерахова с англичанами, склонялось к сотрудничеству с ним, так как нуждалось в способном командующем для своей армии.
Кавказская Красная армия так же могла получить подкрепление в виде отряда Андраника Озаняна – одного из лидеров армянского национально-освободительного движения, бывшего дашнака, генерал-майора Русской армии. Андраник не признал Батумский договор, подписанный дашнакским руководством Армянской республики с Турцией, и, находясь в Нахичеванском уезде, пытаясь преградить дальнейшее наступление турецких войск вглубь Закавказья, своим приказом № 1 от 14.07.1918 года объявил Нахичеванский уезд неотъемлемой частью Российской республики.
В тот же день Андраник направил радиотелеграмму в Баку руководителю Бакинской Коммуны С.Шаумяну, в которой сообщил ему о своем решении.
17 июля Шаумян сообщил В. И. Ленину о содержании радиограммы Андраника. О переходе Андраника в распоряжение Советского правительства сообщили газеты «Известия Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов», «Вечерние известия Московского Совета» от 25 июля, «Бакинский рабочий» от 19 июля[31].
20 июля 1918 г. С. Г. Шаумян послал Андранику ответную радиотелеграмму, в которой он приветствовал его как «истинного народного героя», выражал ему свои симпатии и просил его изыскать «пути для связи».
Несмотря на все усилия Андраника, ему не удалось осуществить своего намерения – остановить продвижение турок на дальних подступах к Баку – в Нахичеванском уезде. Теснимый турецкими войсками и мусаватистскими бандами, он был вынужден покинуть Нахичеван и перебраться со своим отрядом в Зангезур[32].
К концу июля 1918 года турецкие войска подошли к ближним подступам города. В Баку царили панические настроения. Правые партии, преследуя свои корыстные цели, используя тяжелое положение осажденного города, агитировали за приглашение англичан якобы для защиты Баку от турецких интервентов. В городе проходили антибольшевистские митинги и акции с целью отстранения большевиков от власти. Порой многие рабочие, измученные голодом, напуганные турецким вторжением, не осознавая, что ими манипулируют, выступали на митингах за приглашение английский войск в город. Рабочие и другие жители города дезинформировались, так как антибольшевистские силы обманывали, говоря, что англичане не будут вмешиваться во внутренние дела России, а привезут хлеб и возьмут на себя оборону Баку.
В действительности англичанам в Баку нужна была только нефть, и на пути к осуществлению их плана стояла Советская власть. Английские империалисты стремились захватить Баку как важнейший мировой центр добычи нефти, и в этих планах правые эсеры, меньшевики, дашнаки и местные националисты выступали их верными союзниками. Для реализации своей цели англичане через своего консула в Баку Рональда Мак-Доннела финансировали организацию антибольшевистских выступлений[33]. В то же время дашнаки, меньшевики и эсеры поддерживали тесный контакт с Денстервилем. Это не выдумки и не предположения, сам Денстервиль прямо об этом пишет в своих мемуарах:
«Связь с Баку у меня была налажена при посредстве почти ежедневных курьеров, и наши друзья, социал-революционеры, казалось, были в состоянии произвести в скором времени coup d’etat, т. е. свергнуть большевиков, установить новую форму правления в Баку и пригласить на помощь англичан … Я неоднократно вел переговоры с представителями партии с.-р., программа которых гораздо больше соответствует нашим целям … Они хотят нашей помощи, особенно финансовой. Я поддерживаю дружественные отношения с с.-р., и они знают, что могут во многом рассчитывать на нас, если захватят власть в свои руки»[34].
Любопытное свидетельство английского консула в Баку Р. Мак-Донелла относительно той неприглядной роли, которую играли агенты английского империализма, в том числе и он, Мак-Донелл, в подрывной деятельности против Советской власти приведено в книге И. Дубинского-Мухадзе «Шаумян». В частности, Мак-Донелл писал:
«Тиг-Джонс сообщил, что новая политика британского и французского правительств – активная поддержка антибольшевистских сил. Не имеет значения, каких взглядов держатся заговорщики, кто они – монархисты или социалисты-революционеры. Среди главных заговорщиков не было единства. Они не имели никакого представления о том, каким режимом может быть заменена власть большевиков. Но все они были готовы приветствовать в Баку британские силы, и все они хотели денег. Я платил. В разных местах моей квартиры были спрятаны два миллиона рублей»[35].
25 июля состоялось чрезвычайное заседание Бакинского Совета совместно с членами Совнаркома, Военно-Революционного Комитета, районных Советов, судовых комитетов; присутствовало около 500 человек. На заседании с докладом о политическом и военном положении выступил С. Г. Шаумян. Главным на заседании стал вопрос о приглашении в Баку английских войск в связи с критическим положением на фронте. Правые социалисты и дашнаки открыто признавали, что в первую очередь заботятся о физическом выживании армянского населения города. Один из лидеров партии «Дашнакцутюн» Аракелян заявил:
«Когда с одной стороны у нас английские войска, а с другой – германские и турецкие, мы берем меньшее зло, то есть решаемся пригласить англичан. Мы знаем, что если допустить сюда турецкую армию, то здесь будет поголовная резня»[36].
Дальнейшие события показали ошибочность такой позиции, «Дашнакцутюн», сами этого не понимая, своими действиями только приблизили резню. В планах англичан не было цели защищать мирное население города, но об этом позже. Политика дашнаков была непоследовательной, они постоянно метались, шаткая позиция вызвана отсутствием политической воли. Как в Закавказском сейме «Дашнакцутюн» находились в зависимости от политики грузинских меньшевиков, точно так же в Баку они находились под влиянием большевиков, и, почувствовав возможность сменить старых, ослабших «покровителей», на более сильных и выгодных для них, они моментально этим воспользовались.
С.Шаумян от имени центральной Советской власти заявил, что V Всероссийский съезд Советов высказался за независимую политику как от немцев, так и от англичан и потребовал снять с обсуждения вопрос о приглашении английских войск, предложил укрепить армию и флот, создать мощную оборону Баку и своими силами отстоять город.
Представители правых партий требовали пригласить английские войска.
На заседании Бакинского Совета были поставлены на голосование две резолюции: одна – большевиков, левых эсеров и левых дашнаков, другая – правых эсеров, меньшевиков и правых дашнаков.
За резолюцию объединенного блока правых партий было подано 259 голосов, а за резолюцию, предложенную Шаумяном, – 236. Ради справедливости надо отметить тот факт, что на тот момент более четверти членов фракции большевиков находились на фронте.
Шаумян еще 21 июля 1918 года в своем докладе «О политическом и военном положении в России и Закавказье» на чрезвычайном заседании Бакинского Совета отмечал реальность организации обороны города своими силами. Вот выдержка из доклада:
«Мы не приступили еще к использованию всех наших революционных сил, а сразу, как обыватели, завопили об англичанах. Я считаю это позорным.
Когда Париж осаждался, то все население, 100 тысяч человек, стояло под ружьем и защищалось, а у нас рабочие на положении обывателей спокойно сидят и не берутся за оружие. В это время вы уже поддаетесь агитации обывателей, которые на бульваре пьют стакан чаю за 2 рубля и говорят, что единственным спасением является Англия.
Когда буржуазный обыватель, которому наплевать на то, будут ли здесь немцы или англичане, который боится только разве, что придут турки, говорит так, то это понятно. За это никого винить и нельзя и нечего с них спрашивать, но революционный пролетариат не должен поддаваться обывательской панике.
Пусть товарищи, которые будут выступать после меня, докажут, что мы не можем из сил бакинского революционного пролетариата извлечь еще три-четыре-пять тысяч, чтобы помочь фронту. Но даже если и так, если говорить об обороне, то и тех сил, которые имеются, достаточно, чтобы защищать Апшеронский полуостров»[37].
Также Шаумян указывал на несостоятельность доводов приверженцев английской ориентации:
«У англичан нет больших сил. Кроме того, о крупной военной силе англичан в Персии говорить не приходится. Когда бичераховский отряд прибыл сюда, в Реште у англичан было менее тысячи человек. За это время, может быть, это количество увеличилось, но говорить о крупных силах, которые они могли бы перебросить к нам, не приходится.
Что нужно англичанам? Они утвердятся здесь. Им нужна оборонительная линия Иерманшах — Элзели — Баку, которая закрывает Каспийское море и Туркестан от германцев. В лучшем случае они могут укрепить только Баку, но ни шагу далее»[38].
В докладе есть интересные моменты, например, С.Шаумян ссылался на данные воздушной разведки и сведения, полученные от местных жителей на линии фронта, согласно которым у противника проблемы со снабжением воды, продовольствия и мазута. Общий посыл доклада – у противника отсутствует явный и безоговорочный военный приоритет, что свидетельствует о реальности организации обороны собственными силами.
После голосования Шаумян как представитель центральной Советской власти заявил об отказе от постов народных комиссаров. В современной историографии данный поступок толкуют, как самоустранение. В действительности большевики понимали, к чему все идет, и не хотели нести ответственность за чужие преступные ошибки. Можно не сомневаться, оставшись у руководства коммуны, ответственность за уход англичан и сдачу города турецким войскам, в будущем, буржуазные историки возложили бы на Советскую власть. Кстати, многие так и делают, несмотря на то, что англичан пригласили не большевики.
Коммунисты, несмотря на отставку народных комиссаров, остались в Совете и вели борьбу уже против правых партий и интервентов. Кроме этого, они вели активную работу по организации обороны города; постоянно находились или периодически выезжали на фронт Г.Корганов, И.Малыгин, Г.Петров, А.Микоян, С.Шаумян, П.Джапаридзе, М. Азизбеков и др.
29 июля положение на фронте резко ухудшилось. Турки прорвали фронт, а войска Бакинского Совета отступили до Баладжар — первой железнодорожной станции от Баку. Первый фланг обороны фронта был оголен в результате предательства Бичерахова, который 30 июля отошел сначала на ст. Баладжары, а затем двинулся на Дербент. По данному поводу генерал Денстервиль выдвинул версию (ничем не подтвержденную), будто бы этот шаг был продиктован поступившей к Бичерахову информацией о том, что большевики решили выдать его туркам в обмен на перемирие.
Атаку на станцию удалось отбить благодаря отряду Петрова. В связи с этим стало еще более необходимым немедленное пополнение наших частей. Однако дашнакское командование армянских национальных частей, которые составляли большинство личного состава советских войск, решило выкинуть белый флаг. Согласно мемуарам А.Микояна, во время телефонного разговора с С.Шаумяном ему сообщили следующее:
«…Армянский национальный совет не только отказывается послать на фронт против турок несколько хорошо организованных частей, но и требует начать мирные переговоры с турками и уже связался по этому поводу со шведским консульством как с посредником. Делается это под благовидным предлогом: все равно фронт не удержать, а мирные переговоры могут спасти армянское население от резни, которая может произойти в случае захвата турками Баку»[39].
В условиях, когда правые партии своими метаниями и попытками решить проблемы при помощи внешних сил, вести успешную оборонительную войну было невозможно. Их действия вели к дезорганизации и к снижению боеспособности армии. Единственными, кто последовательно пытался организовать оборону собственными силами, были большевики.
Кроме этого, действия националистов компрометировали саму Советскую власть в глазах простых обывателей. По логике, большевики не могли смотреть сквозь пальцы на саботаж дашнакских отрядов в Красной армии и должны были предпринять какие-нибудь контрмеры, однако Совнарком сложил с себя полномочия и попытался эвакуироваться в Астрахань. Как выше было сказано, большевики не хотели нести ответственность за ошибки правых партий. Помимо данной причины были и другие. Вносят определённую ясность мемуары А.Микояна касательно причин отставки и эвакуации большевиков из Баку:
«…В связи с чем вместе с Армянским национальным советом упорно настаивал на поднятии белого флага. «Мы, — говорил Шаумян, — честно говоря, даже думали, что он уже поднят в национальных частях или вот-вот это будет сделано без нашего согласия. Эсеры, меньшевики и дашнаки фактически уже создали свое контрреволюционное правительство. Начальник штаба отряда Петрова сообщил нам, что отряд понес в боях большие потери и на фронте дело окончательно проиграно. В этих условиях, — продолжал Шаумян, — фактически в минуты вторжения в Баку турецких войск мы сочли невозможным развязывать гражданскую войну. Поэтому Совет Народных Комиссаров решил сложить полномочия и эвакуировать воинские части и государственное имущество Советской России на пароходах в Астрахань»»[40].
Шаумян опасался гражданской войны внутри самого Баку, в условиях, когда Красная армия состояла в основном из армянских национальных частей, также в условиях угрозы турецкой оккупации, попытка ареста командиров дашнакских отрядов усугубила бы и без того сложную ситуацию на фронте. Понимая, что приглашение англичан ничего не изменит, а турецкая оккупация – вопрос времени, и в условиях полного развала армии, большевики приняли единственно правильное решение – эвакуацию. Остаться в городе – обречь себя на бесполезную жертву и навредить делу революции. Эвакуация – это тактическое отступление, которое позволило бы Шаумяну с товарищами при более благоприятных условиях вернуться в город с подкреплением и восстановить Советскую власть.
Первая попытка руководства коммуны покинуть город на пароходе «Мусхар» закончилась неудачей. Под угрозой обстрела парохода военным кораблем Шаумян с товарищами сошли на катер, который доставил их на военный корабль, а после в город. Только благодаря действиям Петрова и Амирова удалось освободить арестованного С. Шаумяна и председателя Чрезвычайной комиссии Тер-Габриэляна.
Власть в городе подхватила Диктатура Центрокаспия — весьма аморфная политическая структура, состоящая из членов правых партий. Новая власть сразу же распустила Бакинский Совет, закрыла большевистские газеты «Известия» и «Бакинский рабочий», прекратила вывоз нефти в Астрахань.
1 августа турецкие войска предприняли наступление на Баку со стороны Баладжар. Завязались упорные бои. После пятидневных боев турки были отброшены от города. Большая заслуга в этом принадлежала артиллерии отряда Петрова, его бойцы выкатили на Петровскую площадь батарею и открыли огонь по району Волчьих ворот, чем вызвали необъяснимую панику в турецких рядах, отхлынувших от Баку сразу на целый дневной переход. Руководители Центрокаспия даже прислали к Петрову депутацию с благодарностями.
4 августа в Баку прибыл отряд английских войск во главе с полковником Стоксом. Численность войск не превысила 900 штыков; они значительно уступали осадившим город туркам. Между английским командованием и деятелями Центрокаспия начались долгие споры по поводу организации обороны.
С прибытием английских войск в Баку продовольственное и военное положение города по существу не изменилось. Как показал допрошенный в качестве свидетеля по делу Фунтикова Жуков – бывший царский чиновник, которому Диктатурой Центрокаспия было поручено расследовать «дело» арестованных комиссаров, англичане участвовали в боях, но «только в безопасных местах, т. е. там, куда не долетают ни пули, ни снаряды». Они в основном занимались тем, что в большом количестве отправляли в Англию нефть и бензин»[41].
В таких условиях 10 августа конференция бакинской большевистской партийной организации постановила: революционным силам уйти из Баку и забрать с собой оружие. 12 августа была опубликована соответствующая декларация об эвакуации советской власти[42]. Это к вопросу о якобы тайном бегстве комиссаров. Ночью 13 августа народные комиссары, аппарат Совнаркома во главе с С.Г. Шаумяном вместе с отрядом Петрова отплыли из Баку по направлению к Астрахани. За ними Диктатура Центрокаспия отправила военные корабли, которые, применив оружие и под угрозой затопления судов, заставили С.Шаумяна с комиссарами возвратиться в Баку, где были арестованы властями. Всего было арестовано 35 человек. Арестованным комиссарам были предъявлены голословные обвинения в совершении тяжких преступлений, за которые им грозила смертная казнь.
7 сентября Чрезвычайная комиссия вынесла постановление о привлечении Шаумяна, Корганова, Коганова, Джапаридзе, Костандяна, Осепяна, Иоанесянца, Амирова, Полухина, Тер-Саакова, Нуриджанова и Петрова к ответственности, предъявив им обвинение, состоящее из 1.0 пунктов, среди которых отмечалось, что Шаумян, Корганов, Коганов, Джапаридзе и Костандян, занимая ответственные должности, «не предприняли никаких мер к созданию армии, защите города, последствием чего было поражение Красной Армии. Постановление подписали председатель Чрезвычайной комиссии Васин и его заместитель Далин[43]. Абсурдные обвинения в адрес комиссаров наглядно показывают ангажированность следствия; политические мотивы обвинения видны невооружённым взглядом – новому буржуазному правительству не просто нужно было уничтожить комиссаров, им необходимо было оклеветать и возложить всю вину на них.
Естественно, в рамках следствия Далин никаких доказательств, свидетельствующих о совершении членами Бакинского Совнаркома каких-либо преступлений, не предъявил. В 1926 году, уже в рамках дела Фунтикова, Далин признался в суде: «У меня никаких документов против комиссаров не было».
Обвинения предъявлялись серьезные, и комиссарам грозила смертная казнь, однако правительство Диктатуры Центрокаспия не спешило исполнить казнь. В первую очередь они не хотели брать на себя такую ответственность, так как авторитет Шаумяна и его товарищей был велик. Правые партии хотели чужими руками расправиться с большевиками, поэтому, понимая скорую сдачу города туркам, Диктатура Центрокаспия всячески стремилась «забыть» арестованных в тюрьме, тем самым обрекая их на гибель.
13 сентября, не дожидаясь турецкого штурма, англичане эвакуировались. Генерал Денстервиль в свойственной ему манере, присущей всем английским империалистам, по данной ситуации сказал следующее:
«Положение вещей в Закавказье уже давно безнадежно. Они должны продолжать убивать друг друга, пока не придут в изнеможение, а тогда мы, может быть, сумеем навести там порядки»[44].
На другой день после ухода англичан город покинуло правительство Диктатуры Центрокаспия. То самое правительство, которое до этого обвинило бакинских комиссаров в предательстве за попытку эвакуироваться из города.
// Гибель комиссаров
14 сентября остававшимся в Баку большевикам удалось добиться распоряжения об освобождении и эвакуации арестованных из Баку. С полученным приказом А. И. Микоян отправился к заместителю председателя Чрезвычайной комиссии Далину. После некоторых препирательств тот все же подписал распоряжение, согласно которому члену Бакинского Совета А. Микояну поручалось вместе с приданной ему охраной эвакуировать из Баку арестованных бакинских комиссаров[45]. К этому времени турецкие войска вплотную подошли к городу и на его окраинах начались бои. Начальник Баиловской тюрьмы передал арестованных Микояну; конвоиры при первом обстреле тюрьмы разбежались.
15 сентября 1918 года в Баку вошли части турецко-мусаватистской армии. Вступив в Баку, турки и мусаватисты зверски уничтожили почти все армянское население города — около 30 тыс. Уничтожение мирного населения лежит на совести правительства Диктатуры Центрокаспия, которое не смогло организовать оборону города. По иронии судьбы действия дашнаков, которые ради спасения армянского населения города решили поддержать свержение власти бакинских комиссаров, чтобы пригласить англичан, только ускорили сдачу города туркам. Любопытно то, что Денстервиль объясняет уход англичан из Баку тем, что никто, кроме их самих, не воюет, а армянские части бесполезны[46]. Англичане сами оказались удивлены некомпетентностью и бессилием своих союзников, однако ради справедливости надо сказать, что Денстервилью нужна была только бакинская нефть, и он рассчитывал на более активные действия со стороны Диктатуры Центрокаспия по установления английского протектората над городом.
Освобождения комиссаров из тюрьмы, по предложению левого дашнака Татевоса Амирова, было принято решение отплыть из Баку на пароходе «Туркмен» в Астрахань. На рассвете 15 сентября «Туркмен» покинул бакинскую бухту. На пароходе с переполненными палубами, кроме большевиков с семьями, находились дашнакские офицеры, солдаты и беженцы, которые не хотели плыть в Астрахань. Команда парохода приняла решение плыть в Красноводск, который подчинялся Закаспийскому временному правительству, состоявшему из эсеров во главе с Федором Фунтиковым. В самом городе власть принадлежала Стачечному комитету во главе с правым эсером В.Г.Куном.
После того, как 16 сентября 1918 г. пароход «Туркмен» вышел на Красноводский рейд, большевиков выдали властям Красноводска. Одним из первых задержали Корганова. У него обнаружили список двадцати пяти товарищей, содержавшихся вместе с ним в бакинской тюрьме. Корганов, как выборный староста арестованных, распределял продукты, которые передавались им в тюрьму находившимися на свободе товарищами. В связи с этим Коргановым и был составлен указанный список[47].
Позже к 25-ти из списка Корганова добавился т.Амиров, который был известен властям, как советский партизан, и таким образом получилась цифра «26». Поэтому в дальнейшем среди расстрелянных комиссаров не оказались такие видные большевики, как Анастас Микоян и Самсон Канделаки, тогда как в число 26-ти попали несколько работников незначительной величины (Николайшвили, Метакса, младший Богданов) и даже случайные товарищи (Мишне), арестованные в Баку по недоразумению. Будучи случайно арестованными в Баку, они попали в список старосты. По логике эсеров из Статочного комитета, раз лица, перечисленные в списке, были арестованы в Баку, значит, они представляют интерес и их необходимо уничтожить.
Таким образом возник список 26 Бакинских комиссаров:
— Степан Шаумян – чрезвычайный комиссар Кавказа, председатель Бакинского Совнаркома, член Учредительного собрания;
— Прокофий Джапаридзе (партийная кличка Алеша) – председатель Бакинского Совета рабочих, крестьянских, солдатских и матросских депутатов;
— Мешади Азизбеков – бакинский губернский комиссар;
— Иван Фиолетов – председатель Совета народного хозяйства;
— Мир-Гасан Везиров – народный комиссар земледелия;
— Григорий Корганов – комиссар по военно-морским делам Бакинского Совнаркома;
— Яков Зевин – народный комиссар труда;
— Григорий Петров – председатель центральной военной власти в Баку, командир отряда;
— Владимир Полухин – комиссар по военно-морским делам из Центра;
— Арсен Амирян – редактор газеты «Бакинский рабочий»;
— Сурен Овсепян редактор газеты «Известия Бакинского Совета»;
— Иван Малыгин – заместитель председателя Военно-революционного комитета Кавказской армии;
— Багдасар Авакян – комендант города Баку;
— Меер Басин – член Военно-революционного комитета Кавказской армии;
— Марк Коганов – член Военно-революционного комитета;
— Федор Солнцев – военный работник;
—Арам Костандян – заместитель народного комиссара продовольствия;
— Соломон Богданов – член Военно-революционного комитета;
— Анатолий Богданов – советский служащий;
— Арменак Борян – советский работник, журналист;
— Эйжен Берг – матрос;
— Иван Габышев – бригадный комиссар;
— Татевос Амиров – командир кавалерийского отряда;
—Ираклий Метакса и Иван Николайшвили – коммунисты, назначенные партией для личной охраны Шаумяна и Джапаридзе;
—Исай Мишне – делопроизводитель Военно-революционного комитета, беспартийный.
Комиссары предприняли попытку направить радиограмму Диктатуре Центрокаспия, в которой просили разъяснить местным властям, что бакинские комиссары были освобождены из тюрьмы и выехали из Баку по распоряжению Диктатуры Центрокаспия, требовали, чтобы их вывезли, если не в Астрахань, то в Петровск[48]. Однако Кун единолично принял решение: радиограмму не отправлять. С этого момента судьба комиссаров была предрешена.
20 сентября 1918 года между станциями Ахча-Куйма и Перевал, на 207-й версте от Красноводска, привезенные ранее на поезде бакинские комиссары, на рассвете, без суда и следствия, по решению Закаспийского правительства были расстреляны.
// Кто убил комиссаров?
Уже после советизации Азербайджана в конце августа 1920 г. из Баку в Закаспий была направлена специальная комиссия, в составе которой были Сурен Шаумян, старый бакинский революционер Гандюрин и другие, чтобы перевезти останки погибших товарищей и похоронить их с почетом в Баку. Похороны состоялись 8 сентября. Убийство стольких знаменитых большевиков не могло остаться не замеченным. Всех интересовал вопрос: кто же несет ответственность за гибель бакинских комиссаров? Разбирательства и поиск виновников начались практически сразу – по мере освобождения Закаспийской области от контрреволюционеров.
В 1925 году был задержан главный исполнитель расстрела комиссаров – Федор Фунтиков. Следствие по делу об убийстве 26 бакинских комиссаров началось в том же году. 1926 году Верховный Суд СССР, рассмотрев в Баку дело Фунтикова, установил, что последний совместно с другими членами партии эсеров и представителями английского командования в лице генерала Маллесона и начальника штаба английских экспедиционных войск в Закаспии Реджинальда Тиг-Джонса подготовил и осуществил убийство Степана Шаумяна и вместе с ним еще 25 человек.
В распоряжении Суда была внушительная доказательная база в виде многочисленных свидетелей, включая близких родственников и товарищей самих расстрелянных бакинских комиссаров, которые непосредственно были участниками и очевидцами тех событий, ведь они (родственники – прим. ред.) были эвакуированы из Баку в Красноводск вместе с комиссарами.
Вина английского командования в этой истории очевидна, несмотря на то, что правительство Великобритании отрицало причастность своих граждан. Если бы за спиной Закаспийского эсеровского правительства не было английского командования, оно не осмелилось бы совершить расстрел комиссаров. Ф.Фунтиков, будучи арестованным 15 января 1919 года самими англичанами, собственноручно написал заявление В.А.Чайкину, который прибыл в Закаспийскую область для выяснения обстоятельств гибели 26 бакинских комиссаров. Следует отметить, что Чайкин – известный юрист, бывший член партии эсеров. Вот выдержка из заявления Фунтикова:
«…Представитель английской миссии в Ашхабаде Тиг-Джонс, глава миссии, говорил мне лично до расстрела комиссаров о необходимости расстрела, а после расстрела выражал удовольствие, что расстрел в соответствии с видами английской миссии произведен».
г. Ашхабад, 1919 г., марта второго дня, 4 ч. 35 м.
Год, день, час — очень важная деталь в заявлении Фунтикова: ведь он написал это собственноручно, когда английские войска еще хозяйничали в Ашхабаде.
Возвратившись в Баку, Чайкин принял меры к тому, чтобы довести до мировой общественности обстоятельства казни 26 бакинских комиссаров и причастность к этому злодеянию командования английских войск в Закаспийской области. 12 марта 1919 г. бакинские газеты «Искра» и «3намя Труда» опубликовали статью Чайкина «Казнь 26 комиссаров», а 15 марта она была перепечатана тифлисскими газетами «Народное Знамя», «Борьба», «Эртобой»[49]. Таким образом, мир узнал о причастности английского командования к убийству комиссаров. Также из показаний Фунтикова во время предварительного следствия следует, что при расстреле присутствовал начальник штаба английских войск Тяг-Джоне.
Часто многие современные историки, пытаясь обелить англичан, указывают на то, что якобы их присутствие в регионе не доказано, либо у них отсутствовали рычаги влияния на Закаспийское правительство. Это, конечно, не так. 19 августа 1918 г. уполномоченным британского правительства генерал-майором Маллесоном и уполномоченным Закаспийского правительства Доховым было подписано соглашение об оккупации английскими войсками Закаспийской области. Английским интервентам уступили Красноводский порт, Каспийский флот и Среднеазиатскую железную дорогу. В договоре прямо указывалось, что военная и финансовая помощь Закаспийскому правительству гарантируется до тех пор, пока оно стоит у власти и активно борется с большевиками[50].
Сами англичане не скрывали масштабы своего влияния, даже, наоборот, кичились этим. В опубликованной в 1933 году в журнале «Фортнайтли Ревью» («Двухнедельное обозрение») статье Маллесон похвалялся:
«Несколько британских офицеров фактически управляли в течение восьми месяцев районом величиной в половину Европы, находящимся к востоку от Каспийского моря»[51].
Какой настрой был у англичан в регионе, можно понять из статьи того же Маллесона в журнале Центрального азиатского общества от 1922 года:
«…Я совсем не боялся ответственности и был уверен на основании полученных сообщений, что наши превосходные войска не будут иметь трудностей и расправятся как следует с большевистским сбродом».
Бакинские комиссары для англичан были головной болью, ни англичане, ни сам Маллесон не были заинтересованы в сохранении их жизней. В статье «Двадцать шесть бакинских комиссаров», опубликованной в журнале «Фортнайтли ревью» в 1933 году, Маллесон откровенно признавался:
«Рано утром беспроволочный телеграф Красноводска известил нас об их прибытии. Это была новость первостепенной важности. Группа крупнейших агитаторов России внезапно очутилась на нашем берегу, и было очень возможно, что страна с непостоянным, колеблющимся населением снова очутится на стороне большевиков. Что бы случилось тогда с нашим планом? Какова была бы судьба наших войск?»
Маллесон опасался, что комиссары, могли бы существенным образом повлиять на ход разворачивавшейся в Закаспийской области борьбы против иностранных интервентов. В той же статье он писал о комиссарах:
«…они обладали более страшным оружием – силой агитаторского таланта, благодаря которому массы переходили на их сторону и возникали новые большевистские восстания».
Английское командование прямо указывало эсеровскому правительству о нежелании перевозки комиссаров в Ашхабад. На это прямо указывает в своей книге «Закаспийский эпизод», вышедшей в 1967 г. в Лондоне, английский офицер Эллис. В ней он указывал, что эсеровское правительство известило об аресте комиссаров и запрашивало, какие принять меры в отношении арестованных. На что генерал Маллесон ответил:
«…ни при каких обстоятельствах комиссарам не должно быть позволено совершить переезд по железной дороге до Ашхабада»[52].
Окончательную точку в данном вопросе могли поставить английские архивные документы, переданные в 1947 году Индии. В описи Национального архива Индии значатся соответствующие папки документов, однако в самом архиве папок нет [53]. О судьбе этих документов ничего неизвестно. Если у Англии имеются какие-то документы, доказывающие непричастность к убийству бакинских комиссаров английской миссии, то за сто лет можно было их предъявить общественности, чтобы раз и навсегда закрыть данный вопрос.
// Заключение
На поражение Советской власти в Баку повлияло множество внутренних и внешних факторов: германо-турецкая интервенция и контрреволюционная деятельность правых партий внутри Баку. Большевикам пришлось столкнуться с межнациональными и социальными противоречиями, обострёнными до предела в условиях интервенции и гражданской войны. Силы были не равны, и под тяжестью навалившихся проблем коммунары не устояли перед контрреволюцией. Большевикам не получилось сгладить межнациональные противоречия, но ради справедливости надо сказать, что в Закавказье, не без помощи старой царской бюрократии и деятельности правых партий, данные межнациональные противоречия были доведены до предела. В таких условиях, учитывая угрозу интервенции и взаимное недоверие из-за старых и новых межнациональных конфликтов, обеспечить прочный союз между многонациональным бакинским пролетариатом и массами трудящихся крестьян Азербайджана было крайне тяжело. Несмотря на работу в этом направлении, не получилось привлечь на свою сторону значительную часть беднейшего крестьянства. Причина кроется в том, что «Декрет о земле» был опубликован с опозданием и практически не реализован.
Большевикам Баку не удалось организовать борьбу против иностранных разведок и пресечь контрреволюционную деятельность правых партий. С. Г. Шаумян признавал, что большевики слишком мягко относились к антисоветским силам и их вражеской пропаганде[53]. В условиях военного времени руководство СНК пыталась соблюдать принципы демократизма и терпимости по отношению к другим партиям.
Наличие в Кавказской Красной армии армянских национальных частей было еще одной проблемой, которую не получилось решить. Дашнакские отряды нужны были коммуне для борьбы с мусаватистами, но при этом очевидно было, что их лидеры преследуют свои интересы и могут в любой момент предать большевиков. Остро стоял вопрос нехватки командиров, что опять же послужило причиной назначения на командные должности представителей «Дашнакцутюна». Политическое руководство Красной армии предпринимало ряд мер по агитации среди солдат армянских отрядов для переориентации на большевистские позиции. Однако большевикам не хватило времени для нейтрализации дашнакского влияния в армии.
Бакинская коммуна оказалась в кольце врагов, оторванная от Советской России, лишенная возможности получать необходимую военную и другую помощь от центрального правительства. Положение дел в самой России было ничуть не лучше.
Помимо вышесказанного, в отстранении СНК от управления Баку было заинтересовано слишком много сил, как внешних, так и внутренних. Большевикам могли простить многое, но только не национализацию промышленности и банков, в особенности – национализацию нефтяной промышленности. С точки зрения буржуазии, Шаумян с товарищами совершили смертельное преступление – лишили ее возможности обогащаться за счет чужого труда; они покусились на самое святое. Англичанам тоже нужна была бакинская нефть, а большевики стояли на пути к их цели. После отстранения от власти большевиков, правые партии отменили декреты о национализации промышленности. Даже после ухода турецких войск из Баку правительство мусаватов с радостью пошло на сотрудничество с англичанами. В 1919 году англичане прибрали к рукам всю экономику Азербайджана и прежде всего нефть. За время оккупации англичане вывезли из Азербайджана около 500 тыс. тонн нефти[54].
Становление и последующее падение Советской власти в Баку оставили неизгладимый след в истории революционного движения Закавказья. Бакинские комиссары стали культовыми фигурами в Советском Союзе: об их революционной деятельности и гибели снимались художественные фильмы, устанавливались памятники, посвящались поэмы и баллады. Они стали настоящим примером для подражания для нескольких поколений советских граждан.
Всеобщее почитание 26 бакинских комиссаров в советский период резко контрастирует с тем, как относятся к памяти 26-и сейчас – от нейтрально-безразличного до отрицательного. Бакинская коммуна – символ бескорыстной борьбы за лучшее будущее, за лучший мир без национальной вражды, угнетения, за социальную справедливость и мир без слуг и господ. Их борьба – это пример интернационализма, когда представители различных национальностей, несмотря на все межэтнические противоречия, сплотились для достижения великой цели – построения лучшего общества для всех трудящихся независимо от их национальной и религиозной принадлежности. Комиссары пытались свои народы вытащить из того мракобесия, нищеты, шовинизма, ненависти, в которое загнали их. Они не пытались локально решать данные проблемы, как, например, буржуазия, при помощи благотворительности, а устраняли социально-экономические предпосылки данных проблем.
Последующее развитие и процветание народов Закавказья при социалистическом строе подтвердили правоту бакинских комиссаров – историческая правда оказалась на их стороне. Да, сейчас в республиках Закавказья у власти местные олигархи, которые при помощи продажных историков и журналистов оклеветали память бакинских большевиков, но они же загнали свои народы в положение, в котором они находись сто лет назад. Чудовищное классовое расслоение, засилье иностранных монополий, война, межэтнические конфликты – все это стало обыденностью для граждан постсоветского пространства. Неизбежно данные проблемы породят новых коммунаров и новую борьбу за лучшее будущее для человека труда. Данные идеи невозможно искоренить.
Автор: Эдгар Саакян
Список использованной литературы:
[1] Всеподданнейший отчет Кузьминского. С.97.
[2] Всеподданнейшая записка Главноначальствующего …1882-1890. С.16-17.
[3] ПСЗРИ. Собр. 3-е. Т.23. СПб., 1905. № 23. 156. С. 779-780.
[4] РГИА. Ф. 932. Оп.1 Д. 399. Лл. 4-5.
[5] Степан Шаумян. Избранные произведения, Т. 1. С. 227 (Прокламация «Молодых дашнаков»).
[6] Смирнов Н.Г. Ушедшие в бессмертие: Очерк истории Бакинской коммуны. – М.: Юрид. лит.,1986. С.24.
[7] Половцов П. А. Дни затмения (Записки Главнокомандующего войсками Петроградского военного округа в 1917 г.). Paris, 1922. С. 199.
[8] Микоян А.И. Дорогой борьбы. Книга первая. Москва,1971. С.133.
[9] Шаумян С. Г. Избранные произведения, т. 2, с. 245.
[10] https://www.trend.az/life/interesting/1660431.html
[11] Мешади Азизбеков – пламенный борец…, 1976,С.151.
[12] Казиев М. Нариман Нариманов (жизнь и деятельность). – Баку, 1970. – С.94-95.
[13] Мешади Азизбеков – пламенный борец…, 1976,С.58-59.
[14] Статья в Интернете: «История в фактах: Ягуб Махмудов о геноциде азербайджанского народа в 1918-1920 годах»:
http://www.1news.az/authors/oped/20150420092715355.html
[15] Степан Шаумян. Избранные произведения, т. 2, с. 245-248 (Совету народных комиссаров. Баку, 13 апреля 1918 г.)
[16] См. там же.
[17] Смирнов Н.Г. Ушедшие в бессмертие: Очерк истории Бакинской коммуны. – М.: Юрид. лит.,1986. C.27.
[18] См. там же. C.29.
[19] Известия Бакинского Совета, 1918, 1 мая, .№ 81.
[20] Микоян А.И. Дорогой борьбы. Книга первая. Москва,1971. С.141.
[21] Смирнов Н.Г. Ушедшие в бессмертие: Очерк истории Бакинской коммуны. – М.: Юрид. лит.,1986. C.61.
[22] Шаумян С. Г. Избранные произведения, т. 2, с. 361-362.
[23] Известия Бакинского Совета, 1918, 18 июня, № 116.
[24] Смирнов Н.Г. Ушедшие в бессмертие: Очерк истории Бакинской коммуны. – М.: Юрид. лит.,1986. C.64.
[25] См. там же. C.78.
[26] Микоян А.И. Дорогой борьбы. Книга первая. Москва,1971. С.172
[27]Смирнов Н.Г. Ушедшие в бессмертие: Очерк истории Бакинской коммуны. – М.: Юрид. лит.,1986. C.87.
[28] Шаумян С. Г. Избранные произведения. Т.2. С.383.
[29] Денстервиль Л. Британский империализм в Баку и Персии, 1917–1918. (Воспоминания). Баку, 1925. С. 66–67.
[30] См. там же С.164.
[31] Из истории «политического оправдания» полководца Андраника/ Г. Симонян.- Ер.: ЕГУ, 2016. C.27-36.
[32] См. там же С.16.
[33] См. Suny R. G. The Baku Commune 1917-1918. Class and nationality in the Russian revolution. Princeton, 1972, р.304.
[34] Генерал-майор Денстервиль. Британский империализм в Баку и Персии. 1917-1918 гг. (Воспоминания), с. 159, 163-164.
[35] Дубинский-Мухадзе И.М. Шаумян, М., 1965, с. 296-297.
[36]Стенограмма Чрезвычайного заседания Совета Рабочих, Красноармейских, Матросских и Крестьянских депутатов совместно с Районным Советом, Судовым Комитетом и Военно-революционным Комитетом Кавказской Красной Армии // Шаумян С. Г. Статьи и речи… Приложение 2. С. 255–283.
[37]Шаумян С.Г. Избранные произведения, «О политическом и военном положении в России и Закавказье».Т. 2, С.378
[38] См. там же.
[39] Микоян А.И. Так было. С.44
[40] См. там же. С.46
[41] Смирнов Н.Г. Ушедшие в бессмертие: Очерк истории Бакинской коммуны. – М.: Юрид. лит.,1986. C.96.
[42] Шаумян С. Г. Избранные произведения, Т. 2. C. 395 – 396.
[43] Смирнов Н.Г. Ушедшие в бессмертие: Очерк истории Бакинской коммуны. – М.: Юрид. лит.,1986. C.102.
[44] Денстервиль Л. Британский империализм в Баку и Персии, 1917–1918. (Воспоминания). Баку, 1925. С.107.
[45]Смирнов Н.Г. Ушедшие в бессмертие: Очерк истории Бакинской коммуны. – М.: Юрид. лит.,1986. C.103.
[46] Дневник Чарльза Денстервиля 1911 – 1922.
[47]Смирнов Н.Г. Ушедшие в бессмертие: Очерк истории Бакинской коммуны. – М.: Юрид. лит.,1986. C.119.
[48] ПААФ ИМЛ, ф, 303, оп. 1, д. 30, л. 12-12 об. Автограф.
[49]Смирнов Н.Г. Ушедшие в бессмертие: Очерк истории Бакинской коммуны. – М.: Юрид. лит.,1986. C.157.
[50] См. там же. С.114.
[51] См. там же. С.115.
[52] Микоян А.И. Так было. С.59.
[53] Шаумян С. Г. Избранные произведения, Т. 2. С. 267.
[54] Очерки истории Коммунистической партии Азербайджана, С. 294.